Неточные совпадения
Стародум (берет у Правдина табак). Как ни с чем? Табакерке цена пятьсот рублев.
Пришли к купцу двое. Один, заплатя деньги, принес домой табакерку. Другой
пришел домой без табакерки. И ты думаешь, что другой
пришел домой ни с чем? Ошибаешься. Он принес
назад свои пятьсот рублев целы. Я отошел от двора без деревень, без ленты, без чинов, да мое принес домой неповрежденно, мою душу, мою честь, мои правилы.
«Что как она не любит меня? Что как она выходит за меня только для того, чтобы выйти замуж? Что если она сама не знает того, что делает? — спрашивал он себя. — Она может опомниться и, только выйдя замуж, поймет, что не любит и не могла любить меня». И странные, самые дурные мысли о ней стали
приходить ему. Он ревновал ее к Вронскому, как год тому
назад, как будто этот вечер, когда он видел ее с Вронским, был вчера. Он подозревал, что она не всё сказала ему.
— Ничего, — отвечала она, — я сейчас
приду, — и побежала
назад.
— Сейчас… полчаса
назад, Илья Петрович, надзирателя помощник, на лестнице… За что он так ее избил? и… зачем
приходил?..
— Да уж три раза
приходила. Впервой я ее увидал в самый день похорон, час спустя после кладбища. Это было накануне моего отъезда сюда. Второй раз третьего дня, в дороге, на рассвете, на станции Малой Вишере; а в третий раз, два часа тому
назад, на квартире, где я стою, в комнате; я был один.
Он плохо теперь помнил себя; чем дальше, тем хуже. Он помнил, однако, как вдруг, выйдя на канаву, испугался, что мало народу и что тут приметнее, и хотел было поворотить
назад в переулок. Несмотря на то, что чуть не падал, он все-таки сделал крюку и
пришел домой с другой совсем стороны.
И вижу я, эдак часу в шестом, Сонечка встала, надела платочек, надела бурнусик [Бурнус — верхняя одежда в виде накидки.] и с квартиры отправилась, а в девятом часу и
назад обратно
пришла.
— Мне ваш отец все тогда рассказал. Он мне все про вас рассказал… И про то, как вы в шесть часов пошли, а в девятом
назад пришли, и про то, как Катерина Ивановна у вашей постели на коленях стояла.
— Мне принесли всего четверть часа
назад, — громко и через плечо отвечал Раскольников, тоже внезапно и неожиданно для себя рассердившийся и даже находя в этом некоторое удовольствие. — И того довольно, что я больной в лихорадке
пришел.
Самгин решал вопрос: идти вперед или воротиться
назад? Но тут из двери мастерской для починки швейных машин вышел не торопясь высокий, лысоватый человек с угрюмым лицом, в синей грязноватой рубахе, в переднике; правую руку он держал в кармане, левой плотно притворил дверь и запер ее, точно выстрелив ключом. Самгин узнал и его, — этот
приходил к нему с девицей Муравьевой.
— Ден десяток тому
назад юродивый парень этот
пришел ко мне и начал увещевать, чтоб я отказался от бесед с рабочими и вас, товарищ Петр, к тому же склонил.
Вечером собралось человек двадцать;
пришел большой, толстый поэт, автор стихов об Иуде и о том, как сатана играл в карты с богом;
пришел учитель словесности и тоже поэт — Эвзонов, маленький, чернозубый человек, с презрительной усмешкой на желтом лице; явился Брагин, тоже маленький, сухой, причесанный под Гоголя, многоречивый и особенно неприятный тем, что всесторонней осведомленностью своей о делах человеческих он заставлял Самгина вспоминать себя самого, каким Самгин хотел быть и был лет пять тому
назад.
Между тем сам как двадцать пять лет
назад определился в какую-то канцелярию писцом, так в этой должности и дожил до седых волос. Ни ему самому и никому другому и в голову не
приходило, чтоб он пошел выше.
Напрасно давал ей Штольц отчет в управлении имением,
присылал следующие ей доходы, все отдавала она
назад, просила беречь для Андрюши.
— Как обрадовался, как бросился! Нашел человека! Деньги-то не забудь взять с него
назад! Да не хочет ли он трескать? я бы
прислала… — крикнула ему вслед бабушка.
— Постой, Лиза, постой, о, как я был глуп! Но глуп ли? Все намеки сошлись только вчера в одну кучу, а до тех пор откуда я мог узнать? Из того, что ты ходила к Столбеевой и к этой… Дарье Онисимовне? Но я тебя за солнце считал, Лиза, и как могло бы мне
прийти что-нибудь в голову? Помнишь, как я тебя встретил тогда, два месяца
назад, у него на квартире, и как мы с тобой шли тогда по солнцу и радовались… тогда уже было? Было?
Иногда я
приходил в отчаяние. Как, при этих болях, я выдержу двух — или трехгодичное плавание? Я слег и утешал себя мыслью, что, добравшись до Англии, вернусь
назад. И к этому еще туманы, качка и холод!
Несколько лет
назад на фабрике случился пожар, и отчего? Там запрещено работникам курить сигары: один мальчик, которому, вероятно, неестественно казалось не курить сигар в Маниле, потихоньку закурил.
Пришел смотритель: тагал, не зная, как скрыть свой грех, сунул сигару в кипу мочал.
Хозяйки
прислали деньги
назад, а свечей не
прислали.
«Позвольте
прислать ее
назад, — убедительно просил Эйноске, — иначе худо будет: достанется тому, кто принял подарок».
Года четыре
назад приходили два китоловные судна и, постояв несколько времени, ушли, как делают все порядочные люди и корабли.
Нам
прислали быков и зелени. Когда поднимали с баркаса одного быка, вдруг петля сползла у него с брюха и остановилась у шеи; бык стал было задыхаться, но его быстро подняли на палубу и освободили. Один матрос на баркасе, вообразив, что бык упадет
назад в баркас, предпочел лучше броситься в воду и плавать, пока бык будет падать; но падение не состоялось, и предосторожность его возбудила общий хохот, в том числе и мой, как мне ни было скучно.
Четверо суток шли мы
назад, от Saddle Islands, домой — так называли мы Нагасаки, где обжились в три месяца, как дома, хотя и рассчитывали
прийти в два дня.
Миновав камеру холостых, унтер-офицер, провожавший Нехлюдова, сказал ему, что
придет за ним перед поверкой, и вернулся
назад. Едва унтер-офицер отошел, как к Нехлюдову быстрыми босыми шагами, придерживая кандалы, совсем близко подошел, обдавая его тяжелым и кислым запахом пота, арестант и таинственным шопотом проговорил...
Теперь же, может быть, они в эту самую минуту в трактире этом сидят с братцем Иваном Федоровичем, так как Иван Федорович домой обедать не
приходили, а Федор Павлович отобедали час тому
назад одни и теперь почивать легли.
Погоришь и погаснешь, вылечишься и
назад придешь.
— Ну… ну, вот я какая! Проболталась! — воскликнула Грушенька в смущении, вся вдруг зарумянившись. — Стой, Алеша, молчи, так и быть, коль уж проболталась, всю правду скажу: он у него два раза был, первый раз только что он тогда приехал — тогда же ведь он сейчас из Москвы и прискакал, я еще и слечь не успела, а другой раз
приходил неделю
назад. Мите-то он не велел об том тебе сказывать, отнюдь не велел, да и никому не велел сказывать, потаенно
приходил.
Но все было ясно как день: этот офицер — он знал про него, знал ведь отлично все, знал от самой же Грушеньки, знал, что месяц
назад он письмо
прислал.
— Он, он выдумал, он настаивает! Он ко мне все не ходил и вдруг
пришел неделю
назад и прямо с этого начал. Страшно настаивает. Не просит, а велит. В послушании не сомневается, хотя я ему все мое сердце, как тебе, вывернул и про гимн говорил. Он мне рассказал, как и устроит, все сведения собрал, но это потом. До истерики хочет. Главное деньги: десять тысяч, говорит, тебе на побег, а двадцать тысяч на Америку, а на десять тысяч, говорит, мы великолепный побег устроим.
— Брат Иван об Митином деле со мной не говорит, — проговорил он медленно, — да и вообще со мною он во все эти два месяца очень мало говорил, а когда я
приходил к нему, то всегда бывал недоволен, что я
пришел, так что я три недели к нему уже не хожу. Гм… Если он был неделю
назад, то… за эту неделю в Мите действительно произошла какая-то перемена…
— То-то; Феня, Феня, кофею! — крикнула Грушенька. — Он у меня уж давно кипит, тебя ждет, да пирожков принеси, да чтобы горячих. Нет, постой, Алеша, у меня с этими пирогами сегодня гром вышел. Понесла я их к нему в острог, а он, веришь ли,
назад мне их бросил, так и не ел. Один пирог так совсем на пол кинул и растоптал. Я и сказала: «Сторожу оставлю; коли не съешь до вечера, значит, тебя злость ехидная кормит!» — с тем и ушла. Опять ведь поссорились, веришь тому. Что ни
приду, так и поссоримся.
Он облюбовал реку Такунчи и
пришел сюда уже много лет
назад.
Вошедший на минутку Ермолай начал меня уверять, что «этот дурак (вишь, полюбилось слово! — заметил вполголоса Филофей), этот дурак совсем счету деньгам не знает», — и кстати напомнил мне, как лет двадцать тому
назад постоялый двор, устроенный моей матушкой на бойком месте, на перекрестке двух больших дорог,
пришел в совершенный упадок оттого, что старый дворовый, которого посадили туда хозяйничать, действительно не знал счета деньгам, а ценил их по количеству — то есть отдавал, например, серебряный четвертак за шесть медных пятаков, причем, однако, сильно ругался.
Лет двадцать пять тому
назад изба у него сгорела; вот и
пришел он к моему покойному батюшке и говорит: дескать, позвольте мне, Николай Кузьмич, поселиться у вас в лесу на болоте.
Софронов сын, трехаршинный староста, по всем признакам человек весьма глупый, также пошел за нами, да еще присоединился к нам земский Федосеич, отставной солдат с огромными усами и престранным выражением лица: точно он весьма давно тому
назад чему-то необыкновенно удивился да с тех пор уж и не
пришел в себя.
Сориентировавшись, я спустился вниз и тотчас отправил Белоножкина
назад к П.К. Рутковскому с извещением, что дорога найдена, а сам остался с китайцами. Узнав, что отряд наш
придет только к вечеру, манзы собрались идти на работу. Мне не хотелось оставаться одному в фанзе, и я пошел вместе с ними.
С ними
приходили дети с светло-палевыми волосами; босые и запачканные, они всё совались вперед, старухи всё их дергали
назад; дети кричали, старухи кричали на них, ловили меня при всяком случае и всякий год удивлялись, что я так вырос.
Красов, окончив курс, как-то поехал в какую-то губернию к помещику на кондицию, но жизнь с патриархальным плантатором так его испугала, что он
пришел пешком
назад в Москву, с котомкой за спиной, зимою в обозе чьих-то крестьян.
Есть удивительная книга, которая поневоле
приходит в голову, когда говоришь об Ольге Александровне. Это «Записки» княгини Дашковой, напечатанные лет двадцать тому
назад в Лондоне. К этой книге приложены «Записки» двух сестер Вильмот, живших у Дашковой между 1805 и 1810 годами. Обе — ирландки, очень образованные и одаренные большим талантом наблюдения. Мне чрезвычайно хотелось бы, чтоб их письма и «Записки» были известны у нас.
Произнося свои угрозы, матушка была, однако ж, в недоумении. Племянник ли Федос или беглый солдат — в сущности, ей было все равно; но если он вправду племянник, то как же не принять его? Прогонишь его — он, пожалуй, в канаве замерзнет; в земский суд отправить его —
назад оттуда
пришлют… А дело между тем разгласится, соседи будут говорить: вот Анна Павловна какова, мужнину племяннику в угле отказала.
Сколько уцелело из тех, которые
пришли сюда 20–25 лет
назад? — вопрос, можно сказать, роковой для сахалинской колонизации.
Казацкому сотнику Черному, приводившему курильских айно в русское подданство, вздумалось наказать некоторых розгами: «При одном виде приготовлений к наказанию айно
пришли в ужас, а когда двум женщинам стали вязать руки
назад, чтобы удобнее расправиться с ними, некоторые из айно убежали на неприступный утес, а один айно с 20 женщинами и детьми ушел на байдаре в море…
Тогда я условился, что буду ждать их около второго мыса. Мы расстались; туземцы пошли
назад по оврагу, а я по намывной полосе прибоя. Как и надо было ожидать, к указанному мысу я
пришел раньше их часа на два.
Но тут
приходит Иванов, узнавший, между тем все дело, приносит деньги, взятые Аграфеной Платоновнои, и просит
назад расписку.
— Не вы ли, — спросил он, — изволили с год
назад или даже ближе
прислать письмо, кажется из Швейцарии, к Елизавете Прокофьевне?
Этот вопрос мне, как нарочно, два часа тому
назад пришел в голову (видите, князь, я тоже иногда серьезные вещи обдумываю); я его решил, но посмотрим, что скажет князь.
— Не знаю; в толпе, мне даже кажется, что померещилось; мне начинает всё что-то мерещиться. Я, брат Парфен, чувствую себя почти вроде того, как бывало со мной лет пять
назад, еще когда припадки
приходили.
Он поворотил
назад и прямо по дороге, по которой проходил вчера с Епанчиными в воксал, дошел до зеленой скамейки, назначенной ему для свидания, уселся на ней и вдруг громко рассмеялся, от чего тотчас же
пришел в чрезвычайное негодование.
Измученный,
пришел он перед утром к Лемму. Долго он не мог достучаться; наконец в окне показалась голова старика в колпаке: кислая, сморщенная, уже нисколько не похожая на ту вдохновенно суровую голову, которая, двадцать четыре часа тому
назад, со всей высоты своего художнического величия царски глянула на Лаврецкого.